Джан Мария Волонте: актер номер один

Родился 9 апреля 1933 -го года 

Умер 6 -го декабря 1994 -го года 

Высокий крепкий мужчина с внима­тельным и спокойным взглядом светло-карих глаз под темными бро­вями вразлет знает, что умрет на эле­ктрическом стуле. Он сидит на ска­мье подсудимых, чуть потирая боль­шой рабочей рукой краешек лба. Он весь достоинство и гордость. Под крахмальным воротником рубаш­ки - галстук-бабочка. Так бы вы­глядел огромный трудовой человек, отправляясь со своей семьей на праздник. Но не будет больше праздников в жизни Бартоломео Ванцетти, он войдет в историю вме­сте с Николо Сакко как символ, сим­вол человеческого мужества и сим­вол беззакония целой системы аме­риканского правосудия.

- В сущности, мы должны быть вам благодарны,- говорит Ванцет­ти председателю суда.- Без вас мы умерли бы, как два заурядных чело­века: хороший сапожник и бедный продавец рыбы. Мы никогда не думали, что нам удастся столько сде­лать во имя справедливости, терпи­мости и взаимопонимания между людьми.

Он не трибун, но умеет заставить слушать себя, потому что в его речи, в его облике - убежденность в своей правоте, торжествующая, но сдержанная сила. Страх смерти чуть угадывается в этом рослом здоро­вом человеке, естественный страх полного жизни мужчины, но он не дает ему прорваться. Ванцетти уйдет в черноту, когда палач прикроет ему глаза щитком, перед тем как вклю­чить рубильник, уйдет в бессмертие...

Седой человек с непокрытой голо­вой проходит по уютным улицам Женевы. Здесь падает и сразу тает теплый снег, короткая радость евро­пейских ребятишек, а он - нездеш­ний - тоскует среди ухоженных скверов Женевы по многоголосому шуму уличных торговцев, по пе­строте восточного города, по крас­ной земле своей родины - Марок­ко. Садьель - изгнанник, на родине его ждет смертная казнь, он скрыва­ется здесь, в Европе, но и работает.

Четко, деловито, кратко отвечает Садьель на вопросы журналистов, он участвует в подготовке конфе­ренции солидарности народов трех континентов. Смерть настигает его в рождественском Париже, куда Са­дьеля заманили деятели междуна­родной реакции якобы для участия в телевизионной передаче о судьбах третьего мира.

Он спокойно и иронично беседует с полковником Кассаром, он не выдаст товарищей по борьбе. Мы увидим его благородное лицо, иска­женное мукой пытки, и улыбка пре­зрения в последний раз тронет его твердые губы. Садьель - герой фильма Ива Буассе «Похищение», получившего Серебряный приз VI1I Московского фестиваля, его прото­тип - видный деятель движения не­зависимости - Бен Барка.

...Долго, бесконечно долго идет к пламени костра мятежный монах Джордано Бруно. Железная скоба перерезала его губы, язык проткнут гвоздем. Теперь говорят глаза: яростные, гордые, сверкающие, от их света в страхе отворачиваются палачи. Великий ученый предстает в фильме Джулиано Монтальдо не средневековым схимником, а жизне­любцем, жадным в стремлении по­знать тайны вселенной, щедрым в желании открыть ее людям и просто молодым, полным сил, озорным че­ловеком. И как будто не пролегли почти пять веков между Бруно и сегодняшним залом. Его темпера­мент заражает верой в правду жизни, его слова созвучны настроениям тех, кто сегодня борется против просве­щенного мракобесия.

Открытое лицо под шапкой седых курчавых волос, дружелюбная улыб­ка, чуть приметная ямочка на твер­дом подбородке - таков Джан Ма­рия Волонте, хорошо знакомый нам по многочисленным фильмам, кото­рые властно захватили мировой экран конца 60-х - начала 70-х годов, возвестив о возрождении политического кинематографа в Италии. Лицо Волонте стало как бы знаком, символом этой мощной струи прогрессивного кино.

Еще недавно актером номер один Италии по праву считался Марчелло Мастроянни. Герой Мастроянни был лиричен, нежен, нерешителен, в нем отразилась и мятущаяся душа художника в картинах Феллини и легкий народный юмор в лентах Де Сика. Но время требовало нового героя, и постепенно Мастроянни отошел на второй план, а на смену его обаятельному герою пришел резкий, точный, определенный ха­рактер человека действия. И вопло­тил этот характер Джан Мария Волонте.

Волонте в начале 60-х годов был только театральным актером.

- Я играл и в греческой трагедии, и в шекспировской, освоил русскую классику - Достоевский, Остров­ский, Чехов. Любил «Идиота», нет­ нет, я играл не Мышкина - Уого­жина, и Волонте сверкнул глазами, лицо его на секунду перемени­лось, - перед нами был одержи­мый, сжигаемый страстями Рого­жин, Волонте показался невероятно похожим на героя Достоевского. И тут же опять стал мягким. Такой Волонте играл в театре Сакко, роб­кого, тихого итальянца, волею со­циальной несправедливости возве­денного в ранг героя.

Первые большие роли в кино сразу заявили идейную платформу будущих героев Волонте, которые сделали его актером номер один сегодняшней Италии.

Народный вожак, поднимающий сицилийских крестьян на борьбу за землю, рабочих - отстаивать свое право трудиться на здешних рудни­ках, Сальваторе смел, решителен и неоднозначен, ничто человеческое ему не чуждо, он знает минуты сомнений, спадов, неверия. Таким рисует Волонте своего героя, приговоренного мафией к смерти, в кар­тине Орсини и братьев Тавиани « Че­ловек, которого надо уничтожить».

Ренато Браски, лодпольщик из ан­тифашистского фильма Де Бозио «Террорист», храбр, храбр безо­глядно, и это в условиях подполья, требующего дисциплины, гибкости действий, приводит его к гибели.

Фильмы эти, однако, не имели ycпexa в прокате, их задавила лавина коммерческих лент. Волонте не был еще популярен и не мог конкуриро­вать с признанными любимцами ши­рокой публики.

И Волонте сражается с коммерче­ским кино его же средствами - он снимается в вестернах Серджо Леоне в роли бандита-мексиканца. Это был характер сильный, решитель­ный, достоверный и определенно от­рицательный. Имя Волонте не стоит в титрах этих лент, принесших огромные деньги Леоне и породив­ших столь несвойственный итальян­скому кино жанр, определенный критикой как «спагетти-вестерн». Актер скрылся под псевдонимом Джон Уэллс. Но лицо его заметили и режиссеры и продюсеры - ворота в кино открылись. Теперь Волонте возвращается к образу, им избран­ному ранее, отвечающему идейным убеждениям актера-коммумиста.

Альдо Черви в картине «Семь братьев Черви» (где Волонте играл вместе с Олегом Жаковым)-опять народный вожак, но не стихийный бунтарь. Волонте показывает, может быть впервые в итальянском кино, работу подпольщика-коммуниста именно как работу, профессию, невидную, каждодневную; требу­ющую терления и терпимости.

Тип же бvнтаря будет нарисован актером в двух картинах - «Любовница Граминьи» Лидзани и «Под знаком Скорпиона» братьев Тавиани.

В 1968 году Джан Мария Волонте вдруг сам устраивает бунт, он рас­торгает все договоры, которых к тому времени накопилось больше десятка, выплачивает огромную не­устойку, заявляет, что порывает с кино, где царит дух коммерции, и собирается посвятить себя театру.

Но магия кинематографа уже прочно приковала его к себе. У Во­лонте есть ёще и гражданский тем­перамент. Его волнует не только собственная актерская судьба, но и проблемы положения итальянских актеров вообще, вопросы профес­сионального воспитания. И главное, что занимает сегодня Волонте,- зто борьба за действенность искусства, за его влияние на социальную и политицескуiо жизнь страны, на умы людей. В 1964 году он сам поставил драму «Наместник», которая шла в здании книжного магазина изда­тельсгва Фельтринелли, потому что власти запретили показ ее в театральных залах.

А недавно он вместе с группой прогрессивных кинематографистов снял документальную ленту о басту­ющих рабочих Рима «Палатка на площади».

- Мы должны добиваться в боль­ших залах острых политических до­кументальных картин, показыва­ющих реальные действия, борьбу ра­бочих за свои права - этот вид кинематографа я считаю истинно политическим,- говорит актер.

В 1969 году Джан Мария Волонте возвращается на экран и с той поры становится не просто очень заметной фигурой итальянского кино, но фи­гурой главенствующей.

Элио Петри, режиссер фильма «Следствие по делу гражданина вне всяких подозрений», имел четкий за­мысел: «Я хотел сделать фильм, направленный против полиции... В деятельности полиции отражается репрессивная сущность буржуазно­го общества, и я хотел разоблачать общественные отношения, построен­ные исключительно на силе».

Джан Мария Волонте играет в фильме полицейского комиссара. Это образ страшный и сложный. Волонте здесь - подтянутый, прилизанный, с четким пробором набриолиненных волос - бесконеч­но нравится самому себе. Он упива­ется властью, он любуется каждым своим жестом (как картинно заносит он кулак над жертвой на допросе!), он с удовольствием слушает собственные крики - безнака­занность настолько развратила его, что, нарушая законы, он испытывает почти физическое наслаждение. Простые людские радости ему недоступны, его гложет комплекс неполноценности - он чувствует, что недотягивает до «светского человека», каким ему хо­чется быть, с любовницей соединяет его не потребность в близком суще­стве, а неуемная страсть жестоко­стью, извращением заглушить про­чно сидящую в нем неуверенность слабой души. Ощущая, что женщина подмечает его слабость, он перере­зает ей горло безопасной бри­твой - нет границ вседозволенно­сти...

Волонте играет здесь размашисто, заостряя образ цо гротеска, именно благодаря ему картина прозвучала обвинительным актом буржуазному обществу.

На Каннском фестивале 1972 года первый приз разделили два фильма, «Рабочий класс идет в рай» Элио Петри и «Дело Матгеи» Франческо Рози, в которых Волонте исполнил две очень разные роли (он снимался в этих картинах параллельно).

Рабочий Лулу Масса в начале кар­тины Петри - всего лишь  одна деталь, приданная его токарному станку, тупой механизм, весь настро­енный только на заработок. Он враждебен всему, замкнут и, когда станок отрывает ему палец, мечется в бессильной злобе, не зная, на кого ее обрушить, потому что классовое сознание еще не проснулось в нем.

Он кидается от длинноволосых студентов-экстремистов к профсо­юзным деятелям, готовым на ком­промисс с хозяевами, не понимая, что пути к социализму нужно искать поначалу в себе, в перестройке сво­его сознания. Лулу Масса в исполне­нии Волонте еще и очень итальян­ский, национальный характер. Одна из лучших сцен фильма, где Масса новым взглядом окидывает свой дом, кучу ненужных предметов. не­вероятное количество часов, ваз, ко­робочек - вот ради чего он сделал себя рабом, потерял человеческий облик, - и Масса начинает кру­шить мертвый мир вещей, отнявший его душу, силу, достоинство.

Актер говорит:

- Это критический анализ случая рабочей «несознательности». Рабо­чий оказывается в западне соблаз­нов общества потребления... Фильм осуждает потребление как попытку усыпить сознание. Мой герой не отдает себе отчета в этом процессе, он расплачивается собой, но всякий раз, платя, он отрывает от себя кусо­чек своего существования...

В «Деле Маттеи» Джану Марии досталась, по признанию самого постановщика Франческо Рози, до­вольно невыигрышная роль. Инже­нер Маттеи скромен, корректен - в его облике нет ничего характерного, что выделяло бы его из рядовыx итальянцев.

Между тем Матгеи опять «сильная личность», хотя Волонте не дает никаких внешних проявлений этой силы человека, обнаружившего в ар­хивах сведения о залежах сырья в Италии и вызвавшего в стране бук­вально «нефтяную горячку», Он иг­норирует интересы крупных моно­полий, заключает договоры с Совет­ским Союзом и социалистическими странами, с Арабским Востоком, хo­чет реорганизовать эксплуатацию сырья в Сицилии, где так сильна мафия. Деятельность его приобрета­ет поистине фантастический размах. Неожиданно личный самолет Мат­теи разбивается при невыясненных обстоятельствах - слишком мно­гим мешал Маттеи на международ­ной экономической арене.

Подчеркнутая документальность фильма оставляет, однако, за ка­дром важный социальный момент, рассматривая масштабность фигуры Маттеи, режиссер и актер забывают о капиталистической сущности его деятельности. И все-таки картина обвинении крупного капитала и ма­фии получилась достаточно яркой.

Тему обличения мафии Рози и Волонте продолжают в другой со­вместной работе - «Счастливчик Лучано».

Лучано - Волонте в чем-то сродни герою «Следствия по делу...» Та же прилизанная внеш­ность, та же улыбочка хищного зверя на тонких губах, холодный блеск очков скрывает глаза. Но Лучано не неистов, а вкрадчив, его движения медленны, никому не из­вестно, какие страсти бушуют в зтом сухом человеке, опутавшем запад­ный мир неуловимой сетью контра­бандной торговли наркотиками. Он примерный верующий, неприметный гражданин Сицилии. Ничто не дрог­нет в его лице, когда Лучано прохо­дит вдоль кладбищенской стены с именами своих жертв. Он тщательно моет руки в ресторане, где рядом в зале его молодчики убивают уже ненужного коллегу. Он невозмути­мо высокомерен и немногословен на допросе. Лучано абсолютно убежден в своей мощи. И падает на пол в зда­нии аэропорта, где встречает очеред­ного агента, не от пули - от инфаркта. Мафия безнаказанна. Рози и Воломте дают анамнез болезни общества.

Здесь даже не названы все фильмы последних лет, где Джан Мария Волонте утверждением правого дела или саркастическим обличением социального зла высту­пает за преобразование своей стра­ны. Для этого потребовалась бы не статья, а целая книга.

«Волонте на сегодняшний день - самый большой капитал итальян­ского кино», - говорит режиссер Джулиано Монтальдо. И добавим от себя: Волонте - совесть итальянского экрана, потому что он соеди­няет в себе ясность убеждений художника - коммуниста и высокое мастерство передачи их языком кино.

Г. Долматовская

Взято из Сборника «Экран» 1974 -1975 годы

***

Материал не подвергался редакторской правке. Орфография так же соответствует оригиналу